"Кто, если не мы": казахстанские врачи рассказали о работе в "красной зоне"

Врачи – инфекционисты – люди, на которых в эти неспокойные месяцы легла основная нагрузка. Борьба с опасной инфекцией стоила им не только сна и покоя, но и на время лишила самого важного – возможности быть дома, со своими близкими. О том, как они переживают разлуку, и что заставляет их каждый день честно делать свою работу, читайте в материале NUR.KZ.

Сауле Баракбаева, заведующая инфекционным отделением Карасайской ЦРБ

Сауле Баракбаева – врач-инфекционист с 30-летним стажем. В инфекционное отделение Карасайской ЦРБ пришла работать сразу после мединститута. Сегодня она заведует отделением, в котором работают 90 человек. За много лет работы стены этой больницы стали для Сауле Дауешовны вторым домом, а в последние месяцы она здесь живет.

«Инфекционная больница всегда считалась стратегическим объектом. Выбирая профессию, я понимала, на что иду. За годы работы сталкивалась и с холерой, и с сибирской язвой. Но опыт с коронавирусом превзошел все предыдущие. Наверное, эта эпидемия сопоставима с тем, что происходило при эпидемиях во время войны», - размышляет врач, которая работает в усиленном режиме с 15 марта.

Первых пациентов с COVID-19 здесь приняли спустя 6 дней - 21 марта.

«С 21 марта по 1 апреля к нам поступили первые 8 больных. Конечно, мы все были очень напуганы, со страхом шли на обход, со страхом возвращались. Сейчас уже привыкли, работа с больным КВИ - это наши обычные будни», - рассказывает медик.

За три месяца в отделении прошли лечение 146 человек, выписано больше 110. Сауле Дауешовна до сих пор помнит первого пациента с COVID-19, с которым столкнулась.

«Это был молодой человек, который вернулся из Саудовской Аравии. По возвращении у него была высокая температура, сухой кашель, першение в горле. Обратился в поликлинику, сдал анализы, КВИ подтвердился, доставили к нам. Это первый пациент, которого мы выходили и поставили на ноги», - вспоминает врач.

«Я никогда не видела такую пневмонию, одышку, кашель, выраженную интоксикацию. Очень тяжело и страшно видеть, как человек задыхается, как ему не хватает воздуха», - говорит врач.

Для нее этот период навсегда запомнится, как время долгой разлуки с родными. За три месяца она провела с семьей только три дня.

«У меня муж и 12-летняя дочь. Я не видела их 2 месяца и 4 дня, пока с середины марта работала в очаге. Обняла их только 19 мая, когда на три дня ездила домой. С тех пор снова здесь, и, если честно, даже не знаю, когда увижу их вновь, и мы заживем прежней жизнью», - говорит Сауле Баракбаева.

Пока от тоски по дому спасает только видеосвязь и надежда на лучшее. Но самое трудное во всей этой ситуации даже не тяжесть работы и нахождение вдали от семьи, а психологическая нагрузка.

«Самое сложное морально – первый миг поступления больных. Часто бывает, что пациенты приезжают настроенные негативно. Ругаются, звонят родственникам, утверждают, что у них нет КВИ, а мы их держим в больнице насильно, ведут себя не очень адекватно по отношению к медработникам. Иногда доходило до слез. Расстраивались не только из-за больных, но и из-за сотрудников, которые тоже срывались, боялись за себя, за свои семьи, в случае, если с ними что-то случится. Чтобы всех успокоить, тоже нужны силы», - рассказывает Сауле Дауешовна.

Людмила Каст, врач-инфекционист, заведующая отделением Аршалынской центральной районной больницы.

Первые больные COVID-19, с которыми столкнулась опытный врач-инфекционист Людмила Каст – постояльцы дома престарелых «Шапагат» в Акмолинской области. 8 апреля в стационар доставили сразу 28 человек.

«Привезли кого на носилках, кого на каталках, на креслах, кто с костылями. Первое, что ощутила - чувство страха и тревоги, как мы преодолеем это, сможем ли их вылечить. Переживали за каждого пациента. И конечно, мы все боялись и за себя, не заразимся ли сами, не подвергнем ли риску наши семьи», - вспоминает Людмила Викторовна.

Двое из госпитализированных пациентов были в тяжелом состоянии, их сразу поместили в реанимационное отделение. И это, по словам медика, были одни из самых сложных случаев в ее практике.

«Дисплей показывал низкую сатурацию кислорода в легких, больные не могли ни пить, ни глотать, за их жизнь приходилось буквально бороться. Подключали кислород, противовирусные препараты, проводили дезинтоксикационную и антибактериальную терапии. И вот, когда в течение 5 дней такой борьбы, состояние пациента нормализуется, а сатурация поднимается вверх, и человек говорит: «Я буду сам кушать», это до слез. Думаю, если б не соматическое состояние (а эти пациенты перенесли инсульт), то они бы встали и вышли своими ногами. Они нас так благодарили», - рассказывает врач.

90% пациентов с COVID-19, с которыми Людмиле Викторовне довелось работать - пожилые люди.

Смена медиков в инфекционной в эти дни длится по 12 часов вместо прежних 8-ми. Работают в полной экипировке – противочумный костюм, два слоя перчаток, защитные очки, резиновые сапоги, респиратор.

«Очень тяжело дышать в масках, ходить в комбинезонах, потому что они почти не продуваются. Меняем их каждые 4 часа. Конечно, испытываем дискомфорт, но так нужно ради нашей же безопасности. Все можно выдержать», - подчеркивает Людмила Каст.

Во время работы в «грязной зоне», медперсонал находится в изоляции от семьи, и живет в общежитии.

«Все было бы не так грустно, если бы после работы мы возвращались домой. Очень трудно видеть родных только на экране телефона. У меня был период, когда я не видела их ровно месяц - с 7 апреля по 7 мая. Меня дома ждут муж, 2 детей, 5 внуков, родственники, все ждут, звонят, переживают. С 27 мая я снова нахожусь в «красной» зоне, и смогу обнять их не раньше, чем через пару недель. Очень скучаю. Плачу ли я? Честно? Только во время работы не грустишь и не плачешь, а когда приходишь после смены в четыре стены, тогда одолевают чувства. Вот сейчас опять буду плакать. Тяжело», - делится женщина.

Но при этом, на вопрос, отказалась бы она от этой работы, будь у нее выбор, отвечает, что нет.

«Родные пытались меня отговорить. Но бесполезно. Я для этого училась, это моя работа, и я всегда должна быть на передовой», - утверждает Людмила Викторовна.

Были и счастливые моменты, рассказывает она. Один из них – выздоровление 100-летней пациентки бабы Поли.

«Она, когда выздоровела, радовалась, словно ребенок, хлопала в ладоши, искренне нас благодарила. 5 мая бабе Поле исполнилось 100 лет, в этот день я уже находилась в карантинном стационаре в Щучинске, позвонила ей оттуда, чтобы поздравить, она такие слова говорила, что я прослезилась. Вот в такие моменты понимаешь, что все не зря», - отмечает медик.

Но слаще всех радостей – радость возвращения домой, говорит она.

«Когда я вернулась домой, после долгого отсутствия, было уже 5 утра. Но едва скрипнула дверь, истосковавшиеся внуки открыли глаза и выбежали ко мне с объятиями. Вот тогда я осознала, какая счастливая», - делится врач.

Варвара Тренина, врач инфекционной больницы города Семей.

Провела в «красной» зоне около месяца

Варвара Тренина пошла в КВИ-отделение добровольцем. Врач-инфекционист по специальности, в последнее время она преподавала на кафедре в местном медуниверситете. Как только в марте объявили набор желающих работать с больными COVID-19, вызвалась одной из первых.

«Когда мы узнали о том, что набирают людей, муж на меня посмотрел и сказал: «Я по твоему лицу вижу, что ты туда пойдешь». Не было ни секунды колебаний. И вообще считаю, что каждый врач-инфекционист должен отработать в «красной зоне». Это как долг перед Родиной, и потом, кто если не мы?», - задается она вопросом.

Варвара Тренина отработала в этой самой зоне три недели.

«Тот, кто дежурил в инфекционной больнице в ночные смены, знает, что это такое. Да, тяжело, но не страшно. Работали по схеме «4 часа в «красной» зоне, 8 - в «чистой». Это работа в КМИС, консультации узких специалистов - у пациентов было много сопутствующих заболеваний. И если в обычных условиях мы могли вызвать кардиологов, невропатологов, то сейчас такой возможности нет. Поэтому консультировались по видеосвязи: медсестра держит планшет, я осматриваю. На работу с тяжелыми больными уходило очень много времени», - вспоминает врач.

Но все-таки самое трудное – эмоциональная составляющая. Нередко пациенты позволяли себе грубость в отношении медперсонала. По словам врача, многие не верят в опасность КВИ и отрицают наличие болезни.

«У нас на 1 этаже палаты интенсивной терапии и отделение реанимации, где лежат тяжелые больные. Так вот они - идеальные пациенты. Потому что хотят вылечиться, беспрекословно выполняют рекомендации, реагируют на указания. На 2 и 3 этаже - обычные палаты, в них в первое время госпитализировали бессимптомных больных, которые позволяли в адрес медперсонала ненормативную лексику, говорили, что мы их держим здесь, чтобы заработать денег.

Каждый считал своей обязанностью сказать, что мы сюда пришли за этим, а не жизни спасать. Честно скажу, для меня вот это было самым тяжелым. Бессонные ночи, тяжелые условия труда – это все ерунда, когда ты видишь позитивный исход своей работы. А когда ты стараешься и видишь такую отдачу – это трудно. Иногда от бессилия и злобы плакать хочется», - делится откровениями Варвара Тренина.

Сон длиной в 4 часа в «красной» зоне считается роскошью. В последнюю ее смену за ночь в отделение поступило 25 больных. Это была одна из самых тяжелых смен.

«В ту ночь кареты «скорой» везли пациентов одного за другим. Были среди них тяжелые, с одышкой и снижением сатурации, их сразу уже из машины подключали к кислороду. Было тяжело, но мы отработали», - отмечает медик.

Дома Варвару Тренину ждет муж и 2-летний сын.

«За 21 день, пока меня не было, сын научился самостоятельно ходить на горшок – вот такое маленькое, но важное достижение. Разлука с семьей – это трудно, но я спокойна, потому что у меня крепкий тыл и большая поддержка. Каждый раз, после смены, в 12 ночи, я пересматриваю видео с сыночком – как они купались, как играли с кошкой, как рисовали. Это очень греет душу», - улыбается врач.

Отметим, что за работу в борьбе с коронавирусом медики получают надбавки. Так, для работников инфекционных отделений они составляют 850 тысяч тенге. Оплата производится Фондом социального медицинского страхования.