Эффективность вакцин, тяжелые случаи среди детей и лечение "по блату": Ажар Гиният дала большое интервью NUR.KZ

С чем приходилось иметь дело медикам в далекие девяностые, насколько эффективны вакцины от коронавируса, почему среди зараженных все больше детей, и нужно ли бизнесу опасаться очередного локдауна, в интервью журналисту Асель Кенжалиной в рамках проекта "Завтрак с министром" рассказала глава Минздрава РК Ажар Гиният.

– Вы начинали свой путь с работы участковым педиатром в Атырауской поликлинике. Сейчас, уже будучи главой Минздрава, как вы оцениваете уровень развития медицины в начале 90-х? С чем приходилось иметь дело?

– 90-е годы были самые тяжелые для системы здравоохранения. Я работала в поликлинике, подрабатывала в скорой помощи, а после пошла работать в инфекционную больницу. Когда попадались пациенты в состоянии тяжелой или средней степени тяжести, мне, как участковому врачу, приходилось направлять их в стационар, дальше я их теряла. А мне хотелось вести их до конца, лечить, видеть результат. Поэтому я сначала брала дежурства в инфекционках, а потом и вовсе переквалифицировалась во врача-инфекциониста.

Если сравнивать с сегодняшним днем, то тогда элементарно не хватало врачей, вакцин, лекарств. Нам впервые пришлось столкнуться с заболеваниями, которые мы изучали только по картинкам в мединституте. Родственники пациентов покупали препараты за свой счет, так как не было достаточного финансирования. В больницах даже постели не было, не говоря уже о каких-то технологиях или новейшем оборудовании. Это сейчас уже в некоторых районных медучреждениях есть КТ, ангиограф, в то время даже наличие стационарного рентген-аппарата – уже счастье. Потому врачам приходилось надеяться только на свой опыт, знания, клиническое, аналитическое мышление. Интернета не было, медицинскую литературу заказывали из Алматы, Москвы, а потом выпрашивали друг у друга хотя бы на сутки, чтобы почитать, узнать что-то новое.

– Выходит, школа была сильная. Сегодня, по-вашему, молодые кадры соответствуют качеству старой школы, или им сейчас намного проще и не нужно столько знать?

– Им намного легче и проще. Когда я езжу по регионам, общаюсь с ВОП и участковыми терапевтами, мне удивительно, что они, видя пациента, например, с гипертонией, сразу пишут кучу направлений. А ведь это обычное заболевание, которое участковые могут лечить. Зачем назначать консультацию узких специалистов всем подряд по шаблону, когда к каждому пациенту нужно подходить индивидуально. Тем более, сегодня имеются протоколы лечения, диагностики и реабилитации по всем заболеваниям, это как настольная книга, которую можно посмотреть. Сейчас каждая болезнь оцифрована, есть стандарт лечения, который всегда можно посмотреть, но при этом учитывать особенности каждого отдельного пациента.

– А теперь к одной из самых насущных тем за последние 2 года – COVID-19. Почему коронавирус вернулся?

– Сначала коронавирус был агрессивным, потом люди начали защищаться, ученые разработали вакцину, у кого-то выработался иммунитет после перенесенного заболевания, кто-то обрел поствакцинальный иммунитет. А вирус – это живой организм, он хочет выжить, и потому все время видоизменяется. Отсюда новые штаммы. Важно понимать, что коронавирус будет с нами уже всегда, наша же задача – найти способы, как побороть его или ослабить. Прирост случаев заболевания связан с тем, что сейчас время отпусков, туристических поездок, люди ездят с континента на континент и распространяют КВИ.

– Проводились ли какие-то исследования на тему эффективности вакцин, которые ставили казахстанцам? Что они показывают? И какая из них лидирует в списке по показателю эффективности?

– Конечно. Эффективность исследуется, так же, как проводятся все этапы исследования прежде чем выпустить вакцины в производство. На сегодня только в нашей стране от КВИ привилось 12 млн человек, и каждый из них может проверить свой поствакцинальный иммунитет. Что касается вакцин, то у нас очень хорошую эффективность показывает отечественная вакцина QazVaс, также "Спутник V" и Pfizer. 50-60% эффективности дает Sinopharm.

– Одобрен ли в итоге QazVac Всемирной организацией здравоохранения?

– Это очень длительная процедура. Эксперты ВОЗ приезжают, изучают производство, соответствие вакцины всем стандартам. Ранее нам даны были рекомендации, мы все необходимые мероприятия провели. Осенью представители ВОЗ должны снова приехать, чтобы дать свою оценку. Пока QazVac окончательное одобрение не получил.

– Насколько помнится, в стране был скандал, связанный с этой вакциной: ученые и врачи не рекомендовали прививаться отечественным препаратом, ссылаясь на отсутствие результатов клинических исследований и сомнительные компоненты.

– Все исследования завершены, наши ученые по всем вопросам дали разъяснения. К тому же, они имеют большой опыт как в работе с инфекционными заболеваниями, так и в разработке вакцин. Половина площади нашей территории имеет природные очаги особо опасных заболеваний. Всю жизнь наши ученые брали патогенные агенты и разрабатывали вакцины, методы диагностики. Поэтому нет оснований сомневаться в их компетенциях и качестве их работы.

– Как обстоит ситуация с детской заболеваемостью COVID-19, и как одним из его следствий – мультивоспалительным синдромом? Сегодня немало противников детской вакцинации. Известно ли вам о негативных последствиях прививок против КВИ у детей?

– Сейчас, когда мы привили все взрослое население, а коронавирус видоизменился и наступает снова, стали чаще заболевать дети. Сегодня в стационарах с тяжелыми формами заболевания получают лечение 41% детей. Мы же прививали детей с 12 лет, а те, что младше, не защищены. Как следствие, течение заболевания у них проходит тяжело, тяжелых случаев стало больше. И по стационарным больным, которые находятся в реанимации, мы видим, что омикрон-штамм серьезнее всего поражает людей, которые не вакцинировались.

Для вакцинации детей и беременных женщин мы специально закупили Pfizer, так как вакцины, которые используются у нас, официально еще не рекомендованы детям. Мы привезли лучшее из того, что было можно. И, кстати, после прививочной кампании среди детского населения не было выявлено ни одного случая с побочными эффектами. Специалисты Минздрава, я в том числе, лично посещали поликлиники, и опрашивали врачей. Ведь мы впервые с этим сталкиваемся, важно тщательное изучение. По словам медиков, были такие реакции, как покраснение и болезненность в месте укола, температура, но не больше.

Очень много детей пострадали от МВС, за 2020 год было зарегистрировано свыше 40 случаев, в прошлом году – около 50. Это очень опасное осложнение, которое поражает все органы, а впоследствии даже вызывает хронические заболевания. Также была смертность среди детей: пусть небольшая, но была. Только в прошлом году мы потеряли больше 10 детей. Сейчас в реанимации с осложнениями находится 11 детей. Все это говорит о том, что детей надо тоже защищать. Конечно, было такое, что некоторые родители возмущались, не желая вакцинировать детей, но мы ведь не обязывали, а только рекомендовали. Дальше – выбор за родителями.

– Станет ли прививка от COVID-19 обязательной и войдет ли в календарь вакцин для детей?

– Это будет зависеть от того, как будет дальше вести себя коронавирус. Если течение заболевания будет легким, – а сегодня в 90% случаев он протекает в легкой или средней формах – если КВИ не будет приводить к смертности, и в таких масштабах, как мы пережили с "дельтой", то это возможно только на уровне рекомендаций. Единственное, мы можем защищать только группы риска, а остальным предложим решать это на свое усмотрение.

– Бизнес в Казахстане переживает о том, что МВК вернет все жесткие меры по отмене мероприятий, сократит рабочее время заведений и магазинов, заставит часть организаций уйти на удаленку, как это все было в 2020-м – насколько вероятен такой сценарий?

– Во всем мире все ограничительные меры вводились с учетом нагрузки на систему здравоохранения. Ведь в самом начале все больницы были переполнены, пациентам не хватало коек, приходилось даже подключать их к ИВЛ в коридорах, лечить на улице. Системы во многих странах просто не справлялись. Для того чтобы прервать цепочку передачи инфекции механическим путем, пришлось вводить локдаун и всех закрывать. Сейчас всего этого, к счастью, нет. Все лекарства в запасе имеются, загруженность коронавирусных коек составляет около 30%. Поэтому об ограничительных карантинных мерах переживать не стоит. Даже в январскую волну, когда в сутки заболевали до 16 тысяч человек, жестких ограничений не было. Пока мы наблюдаем за течением коронавируса, последствиями, нагрузкой на поликлиники, "скорую", стационары. Думаем, что до конца августа будет ясно, как будет развиваться сценарий дальше. Ситуация отслеживается ежедневно, ближайшие 2 недели покажут, как быть дальше.

– По поводу масок. Не секрет, что многие носят маски для вида, часто надевая их в десятый раз, или не стирая многоразовые. Сейчас будет так же. Есть ли в них тогда смысл?

– Очень жаль, если 2 последних чрезвычайных года нас ничему не научили. Но я надеюсь, что все-таки большинство понимают важность медицинских масок. Мы все же рекомендуем носить их в местах массового скопления людей, даже для жителей тех регионов, которые находятся в зеленой зоне. В конце концов, маска снижает вирусную нагрузку в 2-3 раза. Как минимум, течение заболевания будет легким. Точно так же, лучше не пренебрегать вакцинацией.

– Как обстоят дела с обезьяньей оспой в Казахстане? Готовы ли мы к ней?

– Сейчас проходит всестороннее обучение казахстанских медработников по этому направлению, проводится ежедневный мониторинг похожих симптомов. Пока у нас случаев заражения обезьяньей оспой не было, но все необходимое для диагностики имеется, ведется профилактическая работа. В отличие от КВИ, которая передается воздушно-капельным путем, обезьянья оспа передается контактным путем, поэтому больших вспышек этого заболевания не будет.

– Недавно было озвучено, что 70% жалоб в Минздрав РК касаются некачественного оказания медпомощи. Как вы боретесь с этим?

– Это системная проблема и основное направление, на которое мы делаем упор. Так как многие жалобы касаются качества услуг в медицинских организациях, мы усиливаем службу поддержки пациентов на местах. Важно, чтобы люди могли решать все возникающие проблемы на месте и им в этом помогали обученные эксперты. Сегодня в медорганизациях появляются новые сотрудники – координаторы, администраторы, которые смогут координировать взаимодействие поликлиники и пациента. К примеру, если скопилась большая очередь, они тут же выясняют причину и находят решение. Нам важно настроиться на сервисную модель медицинской помощи. В этом направлении будет пересматриваться вся нормативная база, проводиться обучение специалистов, которые будут защищать права пациентов. Пациент должен знать, что есть такой институт, такая служба, которая поможет преодолеть любой конфликт, и вовремя разрешить любую сложную ситуацию, здесь и сейчас.

– Почему-то у нас принято, что, если кто-то из близких попадает в больницу, люди судорожно начинают искать знакомых в этой самой больнице или в облздраве – чтобы те могли лично проследить за лечением, взять под опеку. Иначе многие и не надеются получить качественную медпомощь. Почему казахстанцы настолько не доверяют нашей медицине? Вам понятно это недоверие?

– Мне удалось поработать в 90-е годы, поэтому я не понаслышке знакома и с прежней системой, и с сегодняшней. У нас так устроено, что люди привыкли везде искать знакомых, связи, неважно – будь то в медицине, или образовании, устраиваются ли они на работу или поступают в вуз. Такой менталитет. Даже если на месте есть врач, они все равно пытаются подключить кого-то еще. И, таким образом, наших врачей "жаман үйретеді".

Я недавно смотрела отчет: у нас в год через систему здравоохранения проходят около 110 млн посещений, в день по стране регистрируются 20 тысяч вызовов скорой помощи, проводят около 3 тысяч операций, не думаю, что все 3 тысячи ищут знакомых. Плохо, что у нас если случаются единичные случаи, то это влияет и отбрасывает развитие здравоохранения на несколько лет назад, например, трансплантология.

– И напоследок. Каково быть одной из двух женщин-министров в казахстанском правительстве? Чувствуете ли вы к себе особое отношение со стороны коллег по кабмину?

– Интересный вопрос. Особого отношения к себе я не чувствую. Потом, в госслужбе нет женщин и мужчин: есть госслужащие. Перед тобой ставят задачу, и ты должен ее выполнить. Если нет, то переходишь на другой уровень. В целом, наши казахстанские женщины испокон веков были смелыми, решительными, умными. Мне хотелось бы, чтобы там, где принимаются важные решения, их было много.

– Женщине сложнее строить политическую карьеру, чем мужчине?

– Может быть, сложнее. Хотя, везде сложно, наверное. Все зависит от профессионализма, отношения к работе, ответственности и иногда – даже в умении принимать какие-то ограничения. Очень важна поддержка близких, так как на высоких позициях не всегда будет возможность уделять внимание семье, детям, родственникам.

– Вы не жалеете, что жертвуете многим ради карьеры?

– Мне очень интересно то, чем я занимаюсь. Я действительно хочу сделать для своей отрасли что-то важное: если доступность и качество медпомощи, в том числе на селе, станут лучше, больницы, поликлиники, медпункты, скорая помощь во всех уголках страны будут работать как часы, если я не подведу никого – тогда можно считать, что я справилась со своей задачей.

– Спасибо за интервью!