Чем опасно двух- и трехъязычие в Казахстане?

На каком языке будем общаться, учить детей, слагать стихи и подавать жалобы правительству? Это вопрос, который волнует сейчас казахстанцев.

Свою точку зрения на проблему выразил политолог и лингвист, эксперт аналитической группы Quorum Тимур КОЗЫРЕВ. Украинец по отцу, казах по матери, выпускник Новосибирского университета по специальности русский язык и тюркология, магистр теории нации и национализма, в совершенстве владеющий казахским и русским языками.

– За последние два десятилетия в сфере языка и демографии в Казахстане произошли большие изменения. Появилось большое количество казахской молодежи, которая получила среднее и высшее образование на родном языке. Я сам 5,5 лет преподавал социолингвистику и политологию в казахских группах вузов Тараза и Туркестана. И не понаслышке знаю настроения казахскоязычной среды, особенно молодежи.

Институт политических решений недавно провел соцопрос, и выяснилось, что наиболее радикально националистически настроенная часть казахов – не те, что прибыли из сельской местности и толкают тачки на рынке, а молодые выпускники казахских отделений вузов и кандидаты наук, защитившие диссертации на казахском языке.

– Почему?

– Они освоили специальность на родном языке, получили казахские мозги, но не могут ими в полной мере воспользоваться, потому что общество осталось в большей мере русскоязычным.

– Вы говорили, что языковая политика – это вопрос национальной безопасности...

– Потому что сознание части русскоязычных граждан со времен начала 90-х годов изменилось мало. А в результате мы наблюдаем удручающую картину – общество поделилось на два параллельно существующих социума, которые друг друга плохо слышат.

В результате мы наблюдаем удручающую картину – общество поделилось на два параллельно существующих социума, которые друг друга плохо слышат

И это приводит к курьезам. В сентябре, услышав о “письме 138” в поддержку государственного языка, русскоязычная общественность заволновалась. Но эти люди уже 20 лет говорят о статусе казахского языка, и курьез в том, что оппоненты смогли услышать их только, когда эти выступления перевели на русский язык.

Поэтому в том, чтобы казахский язык стал понятным всем, заинтересовано прежде всего русскоязычное население. И это вопрос общественной, а в перспективе и государственной безопасности.

– Считаете ли вы, что казахский язык нужно внедрить повсеместно уже сейчас?

– Внедрить сейчас и сразу не получится. Потребуется минимум 3 года. С 2005 года я преподавал в Таразском госуниверситете, где казахским разговорным языком владеют почти все. Там объявили переход на казахский язык уже делопроизводства. Первый год дался очень тяжело, второй – с трудом, а на третий оказалось, что этот переход, в общем, не так уж и страшен. Вуз – это показатель.

Но у нас есть учреждения, в которых этот процесс еще и не начинался. Слишком велик разброс по регионам. На юге в основном казахскоязычное население, на севере больше русскоязычных, в том числе и среди казахов.

Несколько лет назад Министерство образования издало указ о сокращении малокомплектных групп в вузах. Задачи “казахизации” или “русификации” при этом не ставилось. Но на юге под удар попали русскоязычные группы, а на севере – казахскоязычные.

От серьезных проблем спасло лишь не слишком старательное выполнение этого указа на местах. И это пример того, как “разноязычие” регионов иногда лишает государство возможности проводить какую-то единую политику даже в вопросах, на первый взгляд далеких от языка.

– А чем, как считают некоторые, опасно двух- и трехъязычие в Казахстане?

– Само по себе это не опасно. Наоборот, для общества это хорошо. Особенно если преподавать английский казахскоязычным учащимся. Но опасен дилетантский подход к этому. Думаю, практика обучения двум и трем языкам с детского сада неверна. Дети, у которых еще не сформировалась национальная идентичность, превращаются в маргиналов, не владеющих в полной мере ни одним из них.

Дети, у которых еще не сформировалась национальная идентичность, превращаются в маргиналов, не владеющих в полной мере ни одним из них

В разговоре человек начинает перескакивать с одного языка на другой. Такое “полуязычие” тормозит развитие речевой культуры.

– Нужно ли всех сейчас заставлять изучать казахский?

– Если касается всего населения, то нет, а если касается госслужащих – то уже пора. Ведь государство само по себе – это аппарат принуждения. Политика ведь не строится на одной только справедливости. Даже для самой сермяжной правды есть свое место и время.

– А как быть тем, кто не в состоянии выучить сейчас казахский?

– Прежде всего нужно желание. Турецкие донерщики через год у нас начинают говорить по-русски. И без всяких методик! Для них это более непосильная задача, поскольку русский, я, как лингвист, вам скажу, на порядок сложнее. Конечно, критика методик преподавания казахского языка отчасти справедлива, но сейчас это уже не может быть оправданием.

Конечно, лучше ощущать потребность в казахском языке, чем воспринимать его как наступающую угрозу. Тем более что сами казахи очень доброжелательно относятся к любому человеку, который говорит по-казахски. Думаю, здесь нет необходимости отсекать какой-либо язык, а есть необходимость, чтобы казахский стал реально государственным.